"Пианист" Владислав Шпильман

Очень часто, просматривая фильмы на военную тематику, молодое поколение, к которому я в данном случае отношу (вне зависимости от биологического возраста) всех, родившихся в послевоенные годы,  подсознательно надеется, что все показанное в фильме - лишь плод богатого воображения режиссера и его сценариста, не имеющее ничего общего с реальностью. Мы жмуримся от испуга, судорожно хватаемся за пульт, намеренно пропуская сцены насильственной смерти. В конце фильма мы, наконец, открываем глаза, боясь закрыть их на время сна и вновь вернуться в воображаемый мир кинематографа. Наиболее чувствительные зрители промочат глаза, скептики - не решаться тратить слезы, подсчитывая баснословные гонорары голливудских звезд. 

Но часто ли мы, молодое послевоенное поколение, задумываемся о реальности показанных в фильме событий? 

Если Вы, как и я, задаетесь вопросом о том, какова же была реальная картина событий за пределами голливудских студий, то эту реальность легче всего воссоздать в своем собственном воображении, опираясь на живое и правдивое описание свидетелей войны. 

О существовании пианиста Владислава Шпильмана я узнала, увы, не благодаря его богатой творческой карьере, а, как и большинство поклонников Романа Полански, из вышедшего в 2002 году фильма "Пианист". Тогда фильм потряс не только Каннский фестиваль, он всколыхнул весь мир. Лишь впоследствии я узнала, что в его основу легла правдивая история польского еврея Владислава Шпильмана, который после окончания войны опубликовал свои горькие воспоминания в книге "Пианист. Варшавские дневники 1939-1945". Книга была впервые издана в 1946 году, но ее тут же запретили. О Шпильмане вновь заговорили, когда его мемуары были переизданы в 1998 году в Германии и вскоре были переведены на 8 языков, в том числе и на русский.

Владислав Шпильман - талантливый пианист, который до начала войны работает на Польском радио в Варшаве и пользуется невероятным успехом. В родной Польше он был известен и как композитор, сочинявший симфоническую музыку, мелодии к фильмам, а также своими песнями, которые по свидетельству сына музыканта, Анджея Шпильмана, "сразу становились шлягерами". 

Начало войны (1939 год) Шпильман встретил в Варшаве, где разворачиваются все описанные им события. Свои воспоминания Шпильман ведет в хронологическом порядке, начиная с сентября 39 года, но в этом нет маниакальной точности. Кажется, он, будто, вырывает из памяти наиболее значительные, потрясшие его сознание моменты и выкладывает их на бумаге в форме отдельной главы. Названия глав говорят сами за себя: растревоженный муравейник, шанс на выживание, в горящем доме, смерть города, и самая проникновенная – ноктюрн до-диез минор.

С самых первых строк Шпильман ведет неудобное, тревожное описание расцвета нацистской власти и подавление еврейского народа, которое происходит на фоне его собственных переживаний. Как человек аристократический, воспитанный любовью к музыке, свой рассказ он ведет с некой отрешенностью, присущей наблюдателю со стороны. Нам не всегда удается угадать, что именно чувствует автор, но та внутренняя сдержанность и нехарактерная для жертвы холокоста человечность по отношению к своим обидчикам дают нам гораздо более полную картину о масштабе пережитых им страданий и о невероятной силе духа.

Мемуары Шпильмана раскрывают перед глазами читателя обнаженную правду о буднях в оккупированной нацистами Варшаве; невыносимой жизни в гетто, сохранявшей видимость нормального существования, несмотря на высокие стены ограждений; о привычных расстрелах; о транспортировке в концлагерь и о голоде, продолжавшемся несколько лет. Шпильман удивительным образом противостоит всем кошмарам: он выживает, несмотря на болезни, несмотря на хладнокровность немцев, несмотря на то, что вся его семья (родители, брат и две сестры) погибает в Треблинке. Нам кажется, что подобная везучесть не имеет ничего общего с реальной жизнью, и его рассказ должен вот-вот оборваться, но Владиславу Шпильману было уготовано пройти все круги ада, чтобы поведать в своей книге о том, как легко разрушить человеческую жизнь, и как легко ее спасти.

Последняя, заключительная глава «ноктюрн до-диез минор» (Шпильмана называли самым талантливым исполнителем Шопена) показывает нам истинного героя книги – немецкого офицера Вильма Хозенфельда. Его очевидным геройством стало спасение многих обреченных на смерть евреев, в числе которых оказался и Владислав Шпильман. Сам Хозенфельд, после войны был осужден и скончался в 1952 году в лагере спецгоспиталя в Сталинградской области. В своих дневниках Хозенфельд, который в ходе войны стал антифашистом, использующим свое положение с целью спасти как можно больше людей, писал: "За все зло и все убийства, которые мы совершили, за все несчастья, которые мы принесли, теперь будет расплачиваться весь народ... Мы покрыли себя несмываемым позором и будем навечно прокляты. Мы не заслуживаем снисхождения. Мы все виноваты".

Владислав Шпильман долгое время отказывался говорить о войне, отказывался вспоминать. Мемуары, опубликованные в 1946 стали своего рода отпущением грехов, откровением о, пожалуй, самом темном времени в истории человечества, о войне, которая, словно ярко-красное пятно, прочно сидит на полотне истории.

Я в Твиттере: https://twitter.com/anna_novikova

(С) Категорически запрещена перепечатка, копирование и воспроизведение материалов.